Жизнь прихода (архив)

15 апреля 2015 года. Вечер памяти Нины Константиновны Рауш

22 марта 2015 года. Встреча с современниками святого Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского

15 февраля 2015 года. Сретение

11 января 2015 года. Рождественская елка

14 декабря 2014 года. Доклад Михаила Богатырева, посвященный жизни и творчеству архимандрита Евфимия (Вендта)

21 сентября 2014 года. Чествование Олега Николаевича Лаврова

18 мая 2014 года. Проводы отца Николая Ребиндера в другой приход

20 апреля 2014 года. Пасха

Детские рисунки на уроках Закона Божиего

12 января 2014 года. Рождественская Елка

8 декабря 2013 года. Приходской праздник

16 июня 2013 года. Торжественное собрание, посвященное окончанию учебного года воскресной школы.

25 мая 2013 года. Юбилей иерейской хиротонии о. Николая Ребиндера.

7 апреля 2013 года. Общее собрание прихожан

13 января 2013 года. Рождественская Елка

11 мая 2012 года. Благотворительный вечер

18 марта 2012 года. Приходское собрание

Нина Константиновна Рауш де Траубенберг. Главы из воспоминаний

8 января 2012 года. Рождественская Елка

4 декабря 2011 года. Введение Пресвятой Богородицы во Храм. Приходской праздник

27 марта 2011 года. Приходское собрание

В воскресенье 22 марта 2015 года, после литургии, в  церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы произошло незабываемое для всех событие. Храму была пожертвована икона  святителя  Иоанна, архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского. Эта житийная икона была написана специально для нашей церкви по благословению о. Николая Ребиндера одной из наших прихожанок и была освящена на мощах Святителя в кафедральном соборе в честь иконы Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радость» в Сан-Франциско. На собрании, посвященном святителю Иоанну, сначала  Оксана Устинова прочитала доклад  о жизни святого с объяснением иконографии иконы, а затем все имели драгоценную возможность послушать рассказ о Владыке из уст людей, знавших его при  жизни.  Поделиться своими воспоминаниями пришли Мария Дмитриевна Иванова, матушка Варвара Ягелло, иподиакон Жан-Поль Пуарье и Елизавета Арцимович. Познакомившись таким образом с жизненным путем и духовным обликом владыки Иоанна (Максимовича), все присутствующие смогли помолиться в церкви перед новой иконой. Протоиереем Иаковым Ребиндером и иереем Михаилом Кушниром был отслужен молебен с акафистом перед иконой и помазанием молящихся елеем из лампады над мощами Святителя из собора в Сан-Франциско. Собрание прошло в удивительно теплой и молитвенной атмосфере.

Несколько слов об иконографии образа святого Иоанна Шанхайского

Икона святителя Иоанна, архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского, представляет собой иконографический тип житийной иконы, на которой в средней части изображается святой, а на полях в отдельных небольших по размеру законченных композициях (клеймах) — сцены из жизни этого святого. В среднике иконы изображен поясной образ святителя Иоанна,  облаченного в  лиловую мантию. В икону вставлен мощевик с частицей материи из этой мантии. В руке у Владыки - его знаменитый посох, с которым он при жизни никогда не расставался. Вверху средника в голубом полукруге мы видим образ Пресвятой Богородицы «Знамение». Это не случайно: весь жизненный путь святителя Иоанна прошел под особым покровительством Божией Матери. У него был список Курской-Коренной иконы, с которым он совершал паломнические поездки и который носил на груди в специально сшитом мешке. Курская-Коренная икона Божией Матери «Знамение» — православная икона Богоматери с Младенцем, окружена по краям изображениями Господа Саваофа и ветхозаветных пророков (которые были вписаны позднее, в 1597 году, по повелению царя Феодора Иоанновича), почитается как чудотворная.  На нашей иконе Божия Матерь, изображенная вверху, благословляет все начинания епископа Иоанна (Максимовича), осеняет его своим Покровом. Икона содержит 10 клейм, изображающих события из жизни святого Иоанна.

наверх

8 декабря 2013 года

Введение во Храм Пресвятой Богородицы.

Приходской праздник

наверх

Нина Константиновна Рауш де Траубенберг. Главы из воспоминаний

Мы приехали с мамой во Францию 30 сентября 1930 г. Ехали мы из Болгарии, где сели на поезд в городок Лом - потом плыкели по Дунаю, кажется, 4,5 дней и т.к. был разлив, то 2 раза меняли пароход. С нами ехали Мария Филипповна Сущинская с дочерью Таней, года на 2,5-3 старше меня. Мы с удовольствием бегали по всем этажам парохода, а бедные наши матери должны были сидеть с багажом. В Вене мы сели на поезд, впервые увидели горы, уже снежные, было очень красиво и интересно.

В Париж мы приехали на Восточный вокзал и сразу поехали к Елене Ивановне Вальтер и ее мужу, с семьей которых мама была знакома по Петербургу. Отец В.Вальтера был скрипачом в Петербурге. Сын позже открыл галерею для выставок в центре Парижа, кажется, на ruе Маrboeuf (ул. Марбев). В галерее работали сестры Елены Ивановны, Вера и Шура Габриловичи, чудесные женщины, открытые, радостные, позже они открыли галерею  - 4 пути - на площади Saint Sulpice; к ним я часто ходила, они так радушно принимали и помогали.

После краткого пребывания у этих друзей мы поселились в пригороде Парижа, в Кламаре, где жило немало русских. С нами жили мамина подруга Мария Филипповна Сущинская с дочерью Таней, с которыми мы тесно подружились. Конечно, пошли в школу, элементарную и тут был инцидент для меня неприятный. Одна одноклассница подошла ко мне и грубо сказала: < Raouch, t'es grecque ou quoi>( Ты гречанка что ли?). Тогда мою фамилию писали aou т.е. по-русски уш. С тех пор я решила переменить на Rausch, т.е. Рош, чтобы было понятнее, и когда мне дали французское подданство, то я попросила написать так. Хотя меня убеждал инспектор, чтобы я выбрала попроще фамилию. например, просто Roche -- Рош или Роше, т.е. скала! Но я запротестовала.

Там же был инцидент другой: послали меня купить ветчины, и я купила на все деньги, которые мне дали, так что первые шаги во Франции были не очень удачными.

Переезд к моему дяде Влад.Ал. Евреинову.

В 10 лет меня отправили к моему дяде Владимиру Алексеевичу на юго-западе Франции,около Montauban: он заведовал имением сенатора Руара, где были просторные фруктовые сады, дядю вызвали из Чехии в 1928 г., т.к. он был уже знаменит своими научными трудами. После войны ему предложили кафедру помологии в Агрономическом институте Тулузы. Но тогда положение было скромное домик в 3 комнаты, сад. Но быстро появились друзья, русские и французы. Был смешной инцидент: крестьяне решили, что дядя медик и приходили лечиться! Т.к. на визитной карточке была надпись Docteur W. A. Evreinoff, = т.е. доктор. Тогда писали так, а теперь после фамилии пишется Docteur en scienсеs, т.е. доктор наук,

Тогда тетя и дядя решили меня взять на год, чтобы облегить моей матери устройство с жильем и с работой. Но школы в этом местечке не было, и нужно было идти пешком 2 км туда и обратно. Школа была еще  допотопной, один класс, все вместе, печка посередине и у учителя была палка в руках. Уровень учениц был очень слабым, и мне ничего не стоило, несмотря на плохое знание языка, оказаться первой! Были и инциденты иного рода: как-то на Пасху решили было, что я пойду с другими в католический храм. Меня приодели, была летняя кофточка с короткими рукавами. Но ужас, до начала службы вижу ко мне подходит священник и просит меня уйти, т.к. у меня были обнаженные руки, и я со стыдом должна была выйти и, конечно, заплакала. Но зато каким-то чудом у меня оказался велосипед, и я ездила лихо на нем даже до местечка Fronton, где был раз в неделю базар

Возвращение в Париж

Когда у мамы устроились дела и у нее явилось                              постоянное место ночной медсестрой в клинике Geoffroy St Hilaire, а потом Alma, я вернулась в Париж. Сперва мы жили в 15-м округе, 21 rue du Clos  Feuguieres, на 7-м этаже с Сущинскими и даже с бабушкой, для которой был нанят рояль. Там был смешной инцидент: нас заставляли пить рыбий жир, нам с Таней он так опротивел, что мы поставили бутылку в ставни, на балкон, и мама, закрывая ставни, разбила бутылку!!! И тем закончилось наше лечение рыбьим жиром.

Был и очень драматичный инцидент: около маминой постели, на полке, стояла коробочка с браслетами <для моего воспитания> , но, к сожалению, около двери была наклеена бумага, <ключ под ковром> . В один прекрасный день шкатулка исчезла!!! Наивные мы были все! Как-то раз, возвращаясь из школы, я вижу, что мама горько плачет: пришла телеграмма что дядя Ботя, ее брат, скончался в Праге, а они были очень дружны. Было все довольно драматично, т.к. он оставлял жену, т. Тусю, и троих детей: Митю, Натулю и Алешу. Дядя Вова, мой старший дядя, решил взять на себя воспитание Мити, вызвал его во Францию и записал в Агрономической институт города Тулузы. Этот институт он закончил, но не без приключений, насколько я помню, Митя отбывал воинскую повинность, не помню где, в 48 г., вскоре женился на Галине Митиной, но свадьбы церковной не было, а был только молебен, т.к. Митя <забыл> развестись. У него всегда были всякие приключения. На него нельзя было рассчитывать, в семье думали, что это из-за близкого родства родителей! Все-таки двоюродные брат и сестра!! Судьба Натули особая: когда в Чехии водворился коммунизм и ее муж стал коммунистом, она взяла детей, Нину и Мишу, и тайно уехала из Праги сперва в Германию, а потом в Бельгию к своей тётe Вере Орловской и ее мужу Сергею Орловскому.

После легкого отступления возвращусь к нашей жизни с мамой в Париже. Рядом с домом была школа - элементарная - Elemеntaire. Там я училась, наверное, неплохо, т.к. сдала успешно Certificat d'Etudes Primaires - есть даже удостоверение! С этим дипломом я имела право поступить прямо в 5-й класс лицея, минуя шестой! Таким образом, я ничего не знаю о Римской истории, которую изучают как раз в 6-м классе. Итак, я проучилась в Lycee Fenelon в Латинском квартале - metro Odeon, 6 лет до аттестата зрелости!

Благой период моей жизни, в лицее была очень уютная, хотя и строгая атмосфера: мы носили формы, светлые бежевые, инспектрисы ходили в длинных серых юбках. Программа была очень интересная. Обучали всему ,что нужно было. Помимо этого был музыкальный отдел, где мы пели, помню, меня просили спеть Erlkonig, которого я знала давным-давно, т.к. мать моя его пела тогда, когда я еще очень болела!! Был курс истории искусства, было atelier рукоделия. Я помню, я даже себе связала костюм!! Я хотела изучать греческий, но почему-то нельзя было записаться на греческий, не пройдя курс латыни! Жаль мне было!

В общем, для меня это были благословенные года, хотя одноклассницы мною не интересовались. Их отношение переменилось к лучшему в 3-м классе, когда узнали, что умерла моя мать. Но все же на дом не приглашали. В обеденный перерыв я ходила в сад Luxembourg с бутербродом, а зимой в Foyer где то недалеко.

             Настал 1935 год, особенно тяжелый для меня, в конце мая умерла моя мать. В этот день, это была среда, я шла ее навещать в госпитале La Pitie. Прихожу в палату на 40 человек и вижу, что матрац свернутый на ее постели - не знаю, поняла ли я сразу, но медсестра меня усадила, пришлось ждать прихода старшей сестры, только она имела право мне сообщить, что произошло, т.е. что мама под утро умерла. Я не знала, как быть, и помню, что объездила весь Париж, боясь вернуться к бабушке, не зная, что ей было послано письмо pneumatique. До моего сознания это как-то не дошло сразу. Друзья приходили к бабушке, я только дверь открывала. Думаю, что они не знали, как ко мне подойти. Но зато в день похорон я не смогла удержаться от слез, сколько меня ни попрекали... Век не забуду: русская церковь тогда была на 2-м этаже улица Odessa, номера не помню, и после службы похороны на кладбище Thiais -- пригород за Porte d'Italie. Гораздо позже перевезли прах мамин на русское кладбище в St Genevieve de Bois. Тетя Кира меня одела в черное. Дядя хотел, чтобы я пошла бы в профессиональную школу, но на мое счастье Ольга Владимировна Толли, большой друг моей матери, отстояла мое желание продолжать учиться до башо! Кажется, я еще 1 год прожила с М.Ф.Сущинской на Avenue de Versailles с бабушкой , а потом год прожила у Еремеевых 37 Rue Boileau 16eme.

Мы c бабушкой переехали в очаг матери Марии, где жили всю зиму 1937 года на 77 rue de Lourmel. Наша комната была на первом этаже, а рядом жили отец Герман Бартенев с матушкой и с дочерью Настей, с которой мы остались дружны, а позже я стала крестной матерью ее детей, Даниила и Наташи. На втором этаже жила др.Татаринова с двумя дочерьми. На первом этаже была келья отца арх. Киприана, который очень повлиял на мое духовное сознание. Мать Мария жила в каморке при выходе во двор, а вокруг двора на 1 этаже было несколько комнат, где жили Ольга Рост. Бабаджан с мужем Алексеем Аар., чудесным человеком, караимом, которого крестил в православие отец Сергей Булгаков. У него была разновидная деятельность, он натирал полы, чистил клетки крыс в Институте Пастера и был рьяным псаломщиком на Лурмель, а потом и на Olivier de Serres. У него было очень развито чувство юмора, и он многих потешил и ... натирал полы. Чета была удивительная, она красивая, тонкая, бывшая манекенша, а он чернообразный, шустрый Бабаджан караим. Они были так гостеприимны и после всенощной приглашали на ужин и от.Киприана, и мать .Евдокию, и меня в прибавку. На службы иногда приходили Борис Константинович Зайцев с женой, которые очень чтили отца Киприана. Мать Евдокия пела и читала на клиросе и научила многих и меня этой особой грамоте, которой я с радостью обучилась, я ей так обязана. Пасхальные заутрени были верх радости, отец Киприан прямо летал по двору, возглашая <Христос воскресе!>

В большом доме налево была столовая, но она же и зал для лекций и всяких встреч. Там был устроен юбилей Пушкину, в 1937 году. Там читали лекции Бердяев, Могульский и приглашенные личности. А направо был кабинет Ф. Пьянова. Сама мать Мария или вышивала в своей келье и курила!! В чем ее сильно некоторые <идиоты> обвиняли, или суетилась в кухне, готовя разные блюда для бездомных русских и т.н. <клошаров> . Но не только им: даже Тамара Владимировна Ельчанинова приходила издалека со своими детьми за едой!

В тот же год я ездила регулярно в лицей, и как будто бы это меня не касалось, но врезалось все-таки в память. Про мать Марию многое написано, но главное, мне кажется, это ее ненасытная любовь к человеку!

Мы прожили с бабушкой у матери Марии только год, мой дядя взял бабушку к себе, в Нормандию, а я переехала в другой очаг Аллы Маттео, а потом жила у разных пожилых дам. В целом я переезжала 9 раз - я сразу себе устраивала свой уголок. Иконы и фотографии!!!

От всех этих переездов меня спасла тетя Вадя Резвая, которая по знакомству достала для меня квартиру в 2 комнаты с кухней и ванной комнатой на 64 rue Brancion в 15 округе. Недалеко у нее было atelier de pochoirs, и она и ее сестра т. Нина приходили ко мне частенько, это было очень уютно и приятно, только мой кот Вася любил вскакивать ей на колени, а она не любила кота и говорила:<Жунечка, убери этого кота!> Исключительно умна, полна энергии, т.Варя умела приспосабливаться ко всему и никогда не плакала о прошедшем. Единственно, что ей было тяжело, это непонинание ее невестки, которая, к сожалению, действительно никак не могла войти в семью душой, несмотря на множество детей. Это и привело к тому, что т.Варя уехала позже в Россию, чтобы быть с семьей своей дочери Ольги и с внучками Лизой и Аленой.

До переезда в <мою квартиру> , которую я разделила с подругой Francoise Vincendon (Франсуазой Винсендон), я долго жила у Александры Сергеевны Четвериковой на улице Жорж Питар 38 (r. Georges Piтard) после отъезда в США семьи ее сестры, Ольги Сергеевны Верховской, с мужем и тремя дочерьми. С.С.Верховский был вызван преподавать догматику в Богословском Институте, который возглавляли прот. Георгий Флоровский, а позже отец Александр Шмеман, рядом с New-York. Александра Сергеевна последовала за ними вскоре. Для отца Василия это было очень тяжелое переживание, просто удар - он был очень к ней привязан, они вместе редактировали <Педагогический Бюллетень> , всегда у нее столовался, был интересным собеседником для всех присутствующих и просто <Вявя> для племянниц Ал.Сергеевны.  Я  после взяла на себя обязанность ему предоставлять обеды и ужины, то он приходил ко мне, то я, Ирина Чеснокова или Субботина приносили ему на дом еду.

Тогда же примкнули к этой группе Борис Юрьевич Физ и его жена Ксения Викторовна, которая стала близким другом Александры Сергеевны. У Б.Ю. Физа было имение в arbizon и все мы частенько туда ездили, пользуясь гостеприимством хозяев. Отец Игорь Верник с Зиной, Ив.Вас.Морозов там бывали. Но главное, зто было место отдыха для от. Василия, который был всегда сильно перегружен бесконечными делами Епархиального правления, Бог. института и РХСД. С отцом Василием у меня была какая то особая связь. Моя мать, умирая, написала ему, прося принять меня в летний лагерь РСХД , он был знаком с моей семьей еще по Киеву, т.е. он преподавал психологию детства и педагогику в гимназии Аделаиды Влад. Жекулиной, сестры моего деда, да и в Праге, в институте педагогики, где училась моя мать в лагере

В лагере я вошла в группу Таисии Ив. Павловой, где было радостно  и светло - она как-то умела создавать легкую и сердечную атмосферу. Ставила с нами шарады и всякие представления. Т.к. я часто болела мигренью, то я лежала в доме. (Теперь я поняла, что мигрень была чисто психологическая, как бы связь с моей матерью, которая так долго и тяжело от этого страдала - но тогда этого никто не понимал)

В 1935 г. Этот летний лагерь у моря, в местечке La Nartelle был для меня откровением Церкви и дружбы. Все было просто, радостно, <весело и уютно> , как на днях мне сказала мать Ольга, которая там тоже была и стала <моей старшей> , т.к. каждая из нас, подростков, себе выбирала <старшую> . Заведовала лагерем Мария Павловна Толстая, благороднейший человек, которая так повлияла на меня, т.к. потом зимой, приглашала к себе, чувствуя мое одиночество.

В лагере была церковь, жили тут же с нами о.Герман Бартенев с женой и дочерью Настей, с которой мы позже встретились и даже <породнились> , я стала крестной матерью ее детей, Наташи и Даниила, они мне близки и дороги. Тогда о.Герман казался мне очень строгим, не позволял даже чистить зубы до причастия. Дима Клепинин, совсем молодой, помогал на кухне, Нора Краевич занималась спортом, но, кажется, жила со студентками. Была группа девочек помоложе, которой заведовала Александра Сергеевна Четверикова, я помню, что она очень много им читала русских классиков. Конечно, было купание в море. Ни у кого из руководительниц не было никаких дипломов, но все сердечно и со рвением вели свои группы. Вообще в лагере было чудно, такое осталось у меня чувство. Вернувшись в Париж, я стала посещать кружки, но, главное, я вошла в церковь, начала понимать службы, петь на клиросе, на Lourmel еще с мат.Евдокией. Но и на Olivier de Serrеs с Таисией Ивановной, которая мне привила любовь к церковному пенью и чтению, позднее с Феодосием Георгиевичем Спасским, исключительным человеком.

В августе 1939 года меня РХСД послало делегатом на Всемирный Съезд молодежи в Amsterdam'e, с группой, которую возглавил отец Иоанн Шаховской Общая молитва, участие в разных кружках очень действовали на восприятие чувства принадлежности к своей церкви, но и на некую ответственность, которую на меня возлагали. Это оказался так важный для меня момент, хотя, к сожалению, я не умела говорить, выражать идеи группы и т.д. Но вдруг грянула война, и нужно было спешить возвращаться домой, т.е. в Париж. Это было 2 сентября 1939 г.

                        X            X         X

Сентябрь 1939 года

Тут у меня частичный провал! Помню только, что я присоединилась к группе добровольных помощниц Красного Креста, а именно к той группе, которая работала на вокзале Austerlitz, откуда шли поезда на юг и юго-запад Франции. Был устроен Centre d'Accueil, т.е. Центр помощи, где занимались детьми и старичками, раздавали еду за гроши, старичкам как-то устраивали ночлег. Но тайная цель была иной: отправлять пленных в свободную зону!!! Были разные варианты: помню один --- довольно оригинальный: нужно было доехать до местечка <Виерзон> , дойти до кладбища и присоединиться к похоронам и выйти в другую калитку, которая открывалась уже в свободной зоне!!!

Т.к. я говорила по-немецки, то мне поручили переговоры с комендатурой - но оказалось, что одна женщина за мной следила и в конце войны меня выдала, т.е. это была оккупация, а последствие выявилось гораздо позже. Как-то рано утром консьержка привела мне немецкого офицера, который довольно долго меня допрашивал обо всем - но оказалось, что ему было сказано, что я коммунистка!!! Тут я рассмеялась и довольно ярко ему доказала, что это полный абсурд! Но поняла, что дело касалось моей дальней родственницы Эллы Рауш, которая, кажется, и правда была шпионкой в Берлине. Многие друзья меня уговаривали уехать в свободную зону, но я никак не хотела это сделать, несмотря на то, что у меня был дядя на юго-западе Франции. Тогда можно было переписываться только заранее напечатанными открытками. Нужно было вписывать, кто болен, кто умер, переехал и т.д., и все.

Я жила с подругой Настей Штегельман в однокомнатной квартире, а вот Настя решила выйти замуж за Николая Лебедева, и мне нужно было съехать с этой квартиры. Съехать легко, но найти квартиру без денег не очень легко! Одна французская чета, из буржуазии фр., мне предоставила комнату <для горничных> на 6 этаже без воды. Я там прожила больше года. К несчастью, у меня тогда начался oстеит, т.е. воспаление кости правой ноги, и нужны были ванны!!! Работала я частично в ресторане - подавала, а позже в мэрии 7-го округа у секретаря мэрии господина Терал - мы с ним хорошо ладили, но потом были неприятности, т.к. он был коллаборантом с немцами. На мое счастие, меня за волосы не таскали, как многих женщин.

После освобождения Парижа, июнь 1944 г., можно было опять держать экзамены.

Но с работой все не удавалось, как только я куда-то поступала, через день приходил полицейский, просил документы, и директор меня увольнял. Все это потому, что в моей , т.е. свидетельстве личности, не было написано никакой профессии, а только <ученица> . Тогда я числилась еще русская беженка, . Это были тяжелые времена, ничего не скажешь. После трех отказов я решила обратиться в Красный Крест и хорошо сделала - они мне нашли место на маленьком заводе деревянных лодок, в 50 км от Парижа, где нужна была медсестра, но и социальный работник. Меня , на скорую руку, научили делать уколы и т.д. Надела я форму медсестры с белым передником. Мне дали помещение и даже секретаршу. Там был очень доброжелательный директор, который мне много содействовал. Завод очень небольшой, 300 рабочих, но были там ученики, , и их нужно было возить в Париж на экзамен профессиональной ориентации. Нужно уточнить, что по закону 1945 года все подростки должны были представиться на такой экзамен. Все это возглавлял Институт профессиональной ориентации. Меня это очень заинтересовало, я записалась на конкурс, который выдержала!

Попросила стипендию, но в январе меня вызвали, чтобы сказать, что стипендии мне не дадут, ибо я иностранка. Тут я опешила, как быть, больше 1/3 года прошло! Меня выручил Русский Кр. Крест, т.е. Ольга Владимировна Толли, которая мне дала маленькую работу, да и лично помогала. Экзамен я выдержала, но не имела права поступать в государственные учреждения. Одна из моих преподавательниц меня выручила, предложила мне работать у нее в Департаменте психотехники на заводе Рено (автомобилей Renault). Я поступила туда сразу же после экзаменов, в сент. 1945 г., и проработала там до ноября 1947 г. В том же 47 г. в июне я получила французское подданство и ушла с завода. А подданство я получила чудом, вернее, содействием моей подруги Елены Бидо, мы вместе учились, и она переживала мои горести, т.к. мне уже 3 раза отказывали, то мог помочь делу только министр! А ее дядя, Жор Бидо, был министром генерала де Голля, она его попросила, и я получила бумагу 7 июня 1947 года! Это, конечно, было великое событие, для меня открылись все двери и даже врата во внешний мир, в мир действий и исполнений. Тогда же я заболела, воспаление кости в ноге заострилось, требовались всякие лечения, даже искусственно поднимало температуру на 40°.

Потом лечение другими способами - я лежала в больнице три месяца после операции - эта-то нога до сих пор мешает и болит, тем более что делали еще операцию вен и в 10 году бедро.

Тогда же я решилась на резкую перемену и в профессиональной деятельности, захотелось работать с детьми и для детей. В госпитале Heкер открылся первый во Франции департамент, т.е. отделение детской псхиатрии. В амбулатории всем детям предлагали тесты на умственные способности и всех подвергали тестам Бине и Симон, иногда и рисунки Бендер и Андрей Рей. Это было очень интересно, реакции детей были очень разновидные. Первый детский психиатр, проф. Жорж Эйер, Georges Heuyer, поставил дело на широкую ногу. Нас было человек 6 или 8 психологов, кот. занимались с детьми, разделенные только одной простыней! Я помню эту деятельность, это было начало моей деятельности как психолога. В больничном отделении тоже делали тесты и даже несколько тестов, этим занималась Вика Шентуб. В один прекрасный день меня вызывает проф. Эйер и говорит, что получил стипендию на поездку в США на год изучений. Я сразу сказала, что не говорю по-английски, на что он мне буркнул: <русские говорят по-английски> . Вот я и поехала на пароходе в Штаты, где посетила множество всяких учреждений, очень многому научилась и, главное, сразу заметила, что всюду занимаются тестом психиатра Роршаха, т.е. чернильных пятен, что даже есть разные течения, разные школы. Были журналы, съезды, собрания, посвященные изучению теста в самых разнообразных применениях. Тогда же мне удалось провести 5 месяцев в больнице Bellеvue, Бельвю, в New York'е у проф. Всклери у проф. Л. Бендер, для изучения всего строя тестов. Никогда не забуду первые 3 месяца, проведенные в государственном учреждении для отсталых умственно детей, там было 3 000 человек всех возрастов! Называлось это учреждение , километров 70 от New York'а. Там было человек 8 психологов - я им показывала французские тесты и их там применяла. О французских психологах, хотя тогда очень известных, они понятия не имели, например, о проф. Wallon или о швейцарце Андрее Рей (Rey). В пятницу, после работы мы вместе уезжали в город и распивали cocкtail - коктейли всякие. Меня приглашали в семьи на праздники и особенно на Рождество и просили спеть фр. Рождественскую песню  <Minuit, chretiens>, <Вот полночь наступает, христиане> . Были комичные случаи, например: пригласили на cocktail в гостиницу и играли <Марсельезу> , прося меня ее петь, к счастью, я это смогла, тут же продавали зверей, горностай, кажется. Вот Америка!!!

В течение года меня пригласили на съезд работников - <Особое воспитание> - в глубинке США. В течение банкета было смешное происшествие: всем подавали сочный бифштекс - sirloin! И вдруг мне подали рыбу!!! Т.к. решили, что я француженка и я в пятницу могу есть только рыбу! Тогда я посетила множество учреждений, школ и пансионов для различных категорий неполноценных детей. Это меня изумляло, т.к. во Франции только-только начиналась такая работа, даже не было специальных тестов для определения умственных способностей детей-инвалидов. Вот я и написала две статьи по этому поводу: это были мои первые статьи, а с тех пор написано более чем тридцать и две книги.

Главный психиатр, проф. Эйер, кот. очень хорошо ко мне относился, выдал мне стипендию CNRS, т.е. Национального Центра научных изучений ежемесячную, кот. я получала долго, до того дня, когда защитила магистерскую диссертацию, т.е. насколько помню - 1952 год - это было спасение. Единственное осложнение состояло в том, что я работала как психолог в клинике детской психиатрии и даже была главным психологом после Петра Ямпольского, применяя тесты для диагноза, а не для научной программы. Психологическое исследование дополняло психиатрические анализы и всегда считалось важным дополнением к клинической работе. Тогда главной темой для разработки была скицофрения детей и подростков, глубокая олигофрения и, главное, детский психоз, о котором еще очень мало что знали. На всех съездах детской психиатрии мы делали доклады и писали статьи. Меня лично интересовала структура личности, а не поведение в частности. Мне казалось как бы центральным понятие , self representation . Как бы представление о самом себе. Мы с Анной Андрониковой-Санглад (Sanglade) составили некую шкалу, чтобы уточнить это понятие. Позже все психологи госпиталя La Salpetriere. самого знаменитого госпиталя по невропатологическим болезням, где когда-то работал знаменитый врач др. Шарко (Dr. Charcot), психологи детской психиатрии выработали шкалу <Динамика аффектов> , конечно, на основе психоаналитической теории - применение этой шкалы позволяет сравнивать детей, выявлять конфликтные зоны и защитные механизмы против разрушительной <тревоги> , по-англ. . Странно, что нет русского слова точного, хотя русские славятся неврастенией!!

Тогда же я писала магистерскую диссертацию по теме <Психические последствия сердечных заболеваний> . Это потребовало огромных усилий, т.к. в целом я экзаменовала 193 субъектов больных и здоровых детей и подростков и даже молодых взрослых. Я изучала не только умственные способности, но, главное, процессы памяти, типы восприятия, особенности контроля и т.д.

Вышла довольно обстоятельная работа, которая мне позволила подать прошение в университет, точнее, в Институт психологии Парижского университета имени Рене Декарта. Поступила я в этот университет в июле 1967 года, сперва работала под руководством проф. Анзье*, вела групповые занятия. Но после 1980 года, выдержав государственный диплом, самостоятельно читала лекции ординарного профессора и координировала групповые занятия. Групп стало все больше и больше, ровно до 18 групп, что было очень тяжело. Нужно уточнить, что изучение теста Роршаха и всех проективных методик было очень в моде, давало как бы доступ к изучению личности, к диагнозу, который до сих пор был возможен только врачам.

Как я уже писала, тестом Роршаха я уже много занималась в Париже и в Америке - тест ТАT, т.e. тематический тест восприятия, меня не заинтересовал, его преподавала моя коллега и друг Вика Шентуб, она же поясняла психоаналитичский подход к этому тесту.

Государственный докторат - т.е. Doctorat d'Etat, я представила в 1988 году. Впервые было возможно представить все свои научные работы с особым предисловием. Это считалось равным докторской диссертации. Тогда же я была назначена ординарным профессором университета Paris V, <клинической психологии> . Для меня начался воодушевленный период, я с большим увлечением начала организовывать преподавание цикла лекций и практических работ. Тогда же была мною организована сессия Formation Continue, предназначенная для работающих психологов с целью как бы актуализировать их знания. Это было очень интересно, т.к. касалось людей уже с профессиональным и жизненным опытом, так что обмен мнений после лекций был особенно продуктивен. В 1973 мне опять предложили стипендию с целью научной работы в США на 3 месяца. Я сама выбрала себе темы и университеты: тема была self image и parеntаl image, т.е. <свой собственный образ> и <родительный образ> , так как они выявляются в проективных методах. В New Haven, в университете Yale велись как раз изыскания на эту тему. Мы вместе с этим коллегой Dr. S. Blatt построили шкалу, после чего я сама составила шкалу свою собственную, которая была сразу же опубликована и которой часто пользовались научные сотрудники. Общение с американскими коллегами очень расширило мой научный горизонт и установило научные и также личные связи. Каждые 3 года были организованы Всемирные Конгрессы Роршах, 1981 - в Вашингтоне, 1984 в San Paolo, и когда меня выбрали председателем Всемирного Общества Роршах, мне было поручено устройство XIII-го Конгресса в Париже в 1990 году. На этот Конгресс собралось 650 психологов. С тех пор конгрессы собираются каждые 3 года, в Louvain (Бельгия), в Токио и опять в Барселоне. В Барселоне я представила свои работы, построенные на тему, что тест Роршаха является местом взаимоотношений, главным образом между интеллектуальными и аффективными моментами, в этом состоит его специфическая ценность - и особое место, можно сказать, <уникальность> среди всех психологических методик изучения личности. Итак, я постепенно стала специалистом теста Роршах, мне заказали книгу, которую я назвала , которой вышло 9 изданий.

Но меня интересовало не так применение теста к разным группам, как изучение сути ответа и, в первую очередь, сами пятна - этой теме я посвятила много времени и сил, почему структура пятен, расположение окраски особо содействуют ответам. Работая психологом в Департаменте Детской психиатрии в знаменитом госпитале La Salpetriere, сама собой пришла мысль систематизировать все знание о результатах Роршах разных диагностических групп. Моя коллега, да и большой друг, Мария Франц Буазу писала все теоретические главы, а я комментировала результаты теста Роршаха. Материала вышло довольно много, и глава издательской группы, профессор Анзье, заказал нам книгу <Роршах в детской психопатологии> которая вышла в 1978 году и имела изрядный успех, т.к. оказалась учебником для начинающих психологов.

Моя первая книга <Практика теста Роршах> по просьбе проф. Ушакова была переведена на русский язык, но, кажется, успеха не имела из-за отсутствия практической работы с этим тестом. Но есть издание по-испански, по-португальски и по-итальянски. Французские издания были пополнены главами на особые темы.

В 80-х годах Франция решила принять основательный контингент детей из Вьетнама, где были политические беспорядки. Нам, психологам, было поручено решить, куда лучше определить детей: в семью родом из Вьетнама, во французскую семью или в пансион. Мы выработали план для такого решения, пользуясь тестом Рошраха, оценивая чувствительность детей, способность к адаптации и общий уровень зрелости. Все это мы решали группой из 8 психологов*, дабы избежать одностороннего мнения. Результаты этой работы были напечатаны в журнале >.

Самый интересный вывод касается последствий травмы, а именно, что в некоторых случаях травма способствует появлению положительных эмоций и даже дает силы к предприимчивости.

Все эти изыскания навели меня на мысль систематически проштудировать реакции нормальных подростков на тест Роршаха, что оказалось исключительно интересным, составляя базу к изучению восприятия в этом возрасте, вернее, роль восприятия в созидании личности.

Больше всего я любила преподавание, я с увлечением передавала молодым все богатство моего психологического опыта, любовь к изысканиям.

Но все же пришлось поставить точку в моей деятельности и как клинического психолога, и как преподавателя психологического детства и проективных методов изучения личности. Частое общение с моими бывшими коллегами, участие во всяких съездах мне позволяют держаться в курсе дел.

Чтобы стать ординарным профессором, нужно было защитить государственную диссертацию, а у меня была только магистерская диссертация. С воодушевлением я принялась за это дело с помощью моего профессора и предложила следующую тему: <От восприятия до аффекта> . Профессор Анзье сразу понял, что для меня это существенная тема, изыскание связи между восприятием и эмоцией. Самое важное - это как раз СВЯЗЬ. Связь между Россией и Францией, славянским миром и латинским миром, психологией и психоанализом и т.д. и т.п. Тематика соотношений, связи стала для меня центральной, постольку поскольку, что она была устоем самой жизни.

4 декабря 2011 года. Введение Пресвятой Богородицы во Храм

Приходской праздник